Главная - Туризм - Горные походы. Отчеты - О не случайности случайностей


О не случайности случайностей

Туризм - Горные походы. Отчеты

о не случайности случайностей

Сейчас, собираясь в дорогу, я уже точно знаю, что, если бы всё происходило так, как запланировал, то и не стоило бы выходить из дома: зачем читать, если знаешь конец истории. Поэтому особенно не расстраиваюсь, если возникают какие-нибудь случайные неожиданности, именно они и составляют подчас основу событий, о которых интересно было бы рассказать. В общем, как не планируй, всё возможно будет происходить не совсем так или совсем не так, как ты задумал.

Это в полной мере относится и к четвёртому походу по мартовскому Байкалу, который стал последним, проходившим в составе группы: после него по Байкалу я ходил только в одиночку.

Первой незапланированной «случайностью» стало изменение маршрута. Планировался он первоначально исключительно по озеру с заходом на Котельниковский, с обязательным переходом через Байкал, заходом в Давшу, Чивыркуйский залив и выходом в Усть-Баргузин. Никаких походов «по лесу» не предполагалось: у меня не было опыта лыжных походов и приемлемого для таких случаев здоровья, а рассказы «опытных товарищей» про тропление, ночные дежурства у печки и кое-что другое отбивали всякое желание лезть «в снега». Получалось что-то около 300 километров на 12-13 дней. Но квалификационная комиссия не подтвердила категорийность маршрута. Особенность нашей МКК состояла в её «особенности»: иркутские пешие туристы любой маршрут без перевалов, переправ и вершин не могли считать выше «единички», то есть 1-й категории. То, что хотел я, не укладывалось в привычные схемы: перевалов, вершин, а тем более переправ – нет, а километраж на «пятёрку», то есть 5-ю категорию. В итоге сказали: либо урезай километраж, либо… Как «урезать километры», если один переход через Байкал составлял около шестидесяти? Можно было бы начхать и идти без заявленного маршрута, но это существенно сокращало количество желающих пойти со мной, возникали проблемы с попаданием в Давшу: всё таки маршрутная книжка, в которой прописана Давша – официальный документ с печатью и, последнее – я тогда ещё не имел опыта одиночных походов. В итоге, просидев над картой некоторое время, решил пройти по Куркуле и подняться на гору Птица. Успокаивало то, что по реке – это по, предположительно, льду! Протяженность маршрута стала на 40 километров длиннее, но с вершиной за, теперь уже, 14 дней, и МКК со скрипом выпустила меня.

Второй незапланированной «случайностью» стал состав группы. Должно было быть 6 человек: пятеро парней и одна девушка. Девушка напросилась, а я не мог отказать – лыжница. Провидение решило иначе... Я советовал всем предполагаемым участникам не суетиться и не планировать более одного большого похода, но она не послушала и в начале февраля пошла в лыжный поход в Саяны. Прошли они немного: на второй или третий день вышли со стороны Зун-Хандагай под перевал Динозавр, заночевали. Дров с собой взяли совсем немного, предполагая, по-видимому, рано утром перевалить, ещё раз перевалить и уйти в зону леса. Ночью началась метель, поутру уходить из-под перевала в зону леса не стали: жаль было потраченных накануне усилий. Сожгли дрова в ожидании окончания непогоды, а погода не улучшалась. Так они просидели целый день, периодически откапывая палатку. Чем дольше ждали улучшения погоды, тем более нелогичным казалось решение о возвращении в зону леса: ведь вероятность улучшения всё время повышалась, но метель про это ничего не знала. Вторая ночь была очень холодная: дров для печки нет, а спальники не совсем соответствовали таким условиям. Для того чтобы растопить снег для питья, как рассказывал кто-то в клубе, они сожгли всё, что смогли, вплоть до зубных щёток и расчёсок. Преизрядно промёрзнув в третью ночь, не выспавшиеся и голодные, утром повернули назад, то есть совсем назад – домой. Несколько человек, в том числе и она, легко обморозились, а, вернувшись домой, заболели. В клубе (турклубе) я её после этого не видел – наверное, хватило впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

За несколько лет до этого случая, был свидетелем, отчасти, аналогичной ситуации, правда, летом, но в тех же Саянах. Группа из Набережных Челнов, предполагая пройти со стороны Шумака на Билюту то ли перевал Тринадцати, то ли Медвежий, вышла под перевал и попала в непогоду – дождь, видимость никакая. Стали ждать «просветов», заночевали, утром захотели покушать, решили потерпеть, но есть хотелось. Почему не послали кого-нибудь за дровами – не знаю, сидели два дня! Сожгли тоже почти всё, что могло гореть, в том числе зубные щётки, расчёски и гитару. Перевал из-за непогоды не прошли – вернулись к источникам на Шумак, где мы с ними и познакомились. Раннее утро, моросит слабый дождик, крепкий невысокий, обросший могучей чёрной бородой в слегка разорванной тельняшке, которая проглядывает через распахнутую, со следами от костра, штормовку, квадратный парень мелко размахивает остатками нижней гитарной деки над разгорающимся костром – таким я увидел руководителя этой группы на Шумаке. Потом он хряпнул её о землю и бросил обломки в костёр. Познакомились. Меня заинтересовала «трагическая» судьба инструмента. Выслушал рассказ. К разговору присоединился ещё один участник их группы. Я понял, что это «сидение под перевалом» самое яркое впечатление от похода. Окончилось оно за несколько дней до нашего прихода на источники. В продуктах они не нуждались потому, что их, то есть всю группу, «подкармливала» на источниках женская часть двух плановых групп из Ниловой Пустыни, которые стали основными слушателями рассказов про экстремальное сидение.

Замена выбывшей участнице нашлась – меня попросили взять с собой опытного лыжника, Владимира Николаевича. У него не состоялся поход, группа не собралась, а отпуск человек уже взял. Владимир старше меня и на вид, при первом знакомстве, произвёл благоприятное впечатление очень серьёзного вдумчивого человека, а мне, на тот момент, как раз хотелось, чтобы в группе был участник, от которого можно было бы получить грамотный совет. В аэропорту (мы добирались до Нижнеангарска самолётом из Иркутска через Улан-Удэ) с ним произошёл такой случай. «Просвечивали» наши рюкзаки. Всё проходило буднично и уныло пока в просвечивающий агрегат не въехал его рюкзак.

- Кто владелец? - Я – ответил Владимир Николаевич.

- Что это?

Я тоже подошёл, чтобы посмотреть на то, что вызвало вопрос у проверяющего. На экране, на практически 2/3длины рюкзака, просматривался какой-то ятаган!

- Что это? Покажите – потребовал проверяющий. Владимир развязал рюкзак и достал «это».

- Что это?

- Ножик – ответствовал Владимир Николаевич. Действительно, ножик сантиментов на 50-60.

- Я его изымаю.

- Мы в поход идём, это для похода, ну, дрова рубить, то есть ветки рубить и ещё, если что-нибудь заточить надо, – я попытался «утрясти» ситуацию.

- Может протокол соcтавим?

Протокол мы не хотели: ни я, ни Владимир Николаевич. Он – особенно. Нож сдали. Запаковали рюкзаки, отошли, и я поинтересовался – зачем ему такой ножичек!

- На медведя, – несколько угрюмо ответил Владимир Николаевич.

- Вас медведь обидел, да? Вы с ним зимой встречались? Вы смогли бы, увидев медведя !зимой! быстро развязать рюкзак и предъявить этот ножичек ему?

Не первый раз я наблюдал в качестве элемента походной экипировки разные «ножики» и, как объясняющий аргумент – для медведя, но размер этого «ножика»! Владимир Николаевич работал на заводе, тогда ещё в Иркутске много было заводов, и весь поход переживал, что ему напишут на работу в отношении конфискованного ножа. Итак, за несколько дней до выхода нас снова стало шестеро, а главное – шесть мужиков. Никогда ещё я не ходил в составе полностью мужской группы. Всё-таки присутствие девушек перекладывает часть общих забот на парней.

Третьей незапланированной «случайностью» стало то, что за полтора часа до вылета, рано утром, в троллейбусе, по дороге в аэропорт Иркутска я узнал, что нас будет всё-таки пятеро! Некто, по фамилии Я...ч Александр, ни словом не обмолвившись и не предупредив, в поход не идёт! За продукты я не беспокоился – купим в Северобайкальске. Котлы, случайно, оказались у Игоря – одного из участников группы и товарища Александра. В связи с отсутствием Александра возникла

Четвёртая незапланированная «случайность» - у группы нет нарт! Ещё ни один поход без нарт не обходился. В этот раз, так как Александр сказал, что у него есть возможность «сварить» стойки под вторые нарты, я поручил ему полностью их экипировать и передал, в качестве образца, комплект стоек от своих нарт. В итоге: ни своих, ни каких. Если разобраться, то эта «случайность» была не случайна: много ли я знал об этом человеке, порекомендовали мне их на пару – Игоря и Александра, сказали, что занимаются лыжным туризмом. Сам я с ними не ходил, насколько надёжен человек в отношении своего слова не проверял, вот так. В турклубе я с ним после этого случая тоже не встречался, а может быть и он сам не искал со мной встречи.

Четвёртая незапланированная «случайность» породила пятую. Когда вечером следующего дня мы, впятером, вышли на старт, то есть спустились на лёд у села Байкальское, стало понятно, что на лыжах с рюкзаком на плечах катится сложно – лёд в основном без снега, неровный, лыжи разъезжаются. На кошках идти не лучше – рюкзаки тяжёлые, поэтому любое падение… можно подвернуть ногу или ударить кошкой. Без кошек идти тоже не вариант – скользко. Так и катились на лыжах, рискуя их сломать. Один из моих товарищей подотстал, а, когда через некоторое время догнал нас, то за собой тянул волокуши, сделанные из лыж, на которых лежал его рюкзак. Лыжи, связанные носками под углом вперёд, на них уложен рюкзак, закреплённый за лыжные крепления, одновременно он же придавал некоторую монолитность этой конструкции, не позволяя ей расползаться. На ногах – кошки, от волокуш через лыжные носки верёвка на пояс и – вперёд! Впервые в байкальском походе мы шли с волокушами. Один Владимир Николаевич до самой стоянки в устье Горемыки так и проехал на лыжах с рюкзаком на спине, но на следующий день и он присоединился к нам.

Маршрут вверх по Куркуле.

Вечером следующего дня вышли на Котельниковский. Сторож указал нам на избёнку, в которой можно остановиться, объяснил, где источники. Вода была очень горячая, но просто в источник под открытым небом залезть мы не решились. Натаскали воду в ванны, обычные эмалированные ванны, в другой избушке и, переодевшись и протопив избу, пошли на водные процедуры. Залезли в горячую воду - приятно, но вода остывала, поэтому купание длилось не более 10 минут. Обратил внимание на особенность этой воды – она вела себя, как ртуть. Это впечатление возникло от того, как она держалась на коже – как будто не смачивая её, словно что-то маслянистое присутствовало в воде. Вернулись, начали ужинать и тут я почувствовал неуют, решил проверить пульс, насчитал под 110 ударов. Спросил остальных – у всех, кто посидел в ваннах, было примерно столько же. Никогда раньше у меня не было такой реакции на горячую воду. В чём особенность именно этой не знаю, что в неё природа подмешала?

Через день в пятом часу вечера вышли на озеро Гитара. По Байкальскому хребту за несколько лет до этого, летом, я ходил и главное впечатление, которое вынес – кедровый стланик. Стланик везде, троп почти нет, движение – траверсирование склонов в обход зоны стланика. Летом к озеру Гитара поднимались по каменным ступеням в русле Куркулы. Зима коренным образом всё изменила: там, где летом был стланик, зимой - мягкий волнистый с постепенным повышением настовый рельеф. Вышли на озеро и слева по ходу в мощном береговом снежном надуве решили вырыть снежную нору. Попеременно меняясь, крышкой от примуса довольно быстро вырыли просторную пещеру на пятерых. Примусом прогрели изнутри, то есть слегка обтаяли внутренние стены, чтобы фирн не сыпался на головы. Сверху, через настовый купол, проткнули дыру для вентиляции. Сумели сделать даже нечто, напоминающее лежак, для того, чтобы уложить коврики и спальники. Собрали дрова, разожгли костёр для уюта, на примусе приготовили ужин. Долго не ложились. Несколько человек ушли кататься на лыжах. Вечер был относительно тёплым, а в пещере вообще, как дома на диване.

Ночью несколько раз просыпались, тяжело дышалось, поднявшийся ветер забивал снегом вентиляционное отверстие, приходилось его прочищать. Следующее утро встретило нас пасмурным рассветом. Чувствовалось, что в верхнем цирке гуляет ветер. На лыжах подошли к замёрзшему водопаду. Надели кошки. Начали подъём по левой стороне. Снизу, примерно 50 метров, льда не было – всё под снегом. Правый борт выглядел непривлекательно из-за крутизны наста – вдруг сойдёт, ведь где-то под ним лёд. Плотность наста была такая, что поднимались не проваливаясь. Подошли к скальной ступени и тормознулись: наст неожиданно превратился в фирн, который невозможно утоптать, как невозможно утоптать сухой песок. Решили уйти на правую сторону через небольшой 15-метровый ледовый «язык». Выше него лёд намёрз красивыми выпуклыми ступенями, было слышно, как внизу под ними журчит вода. Нарубили ступени, навесили верёвку на ледобурах и перешли. На правой стороне оказался отличный наст. В течение всего подъёма, ветер из верхнего цирка сбрасывал на нас снег в дополнении к тому, что падал с неба. По тому, как густо порой нас обсыпало, можно было сделать вывод, что дует там сильно. Через полтора часа от начала подъёма мы вышли в верхний цирк.

Здесь пурга несла снежную крупу, плохая видимость. Картина довольно минорная. В такие погоды надо сидеть дома, у печки и наблюдать за непогодой через окно. Когда остановились отдохнуть у валуна, Игорь попросился назад, вниз. «Парня в горы тяни…» А мы сказали – спускайся аккуратно и отпустили. Спуск, действительно, проверен – возвращение не сложно. Нас осталось четверо.

Снежный рельеф здесь, так же как и внизу, заглажен, выпукл и... массивен. От середины верхнего озера начали подниматься вверх. Собственно ещё в городе у меня была мысль – подняться на гору Черского. Тогда, летом, на неё руководитель разрешил уйти только северобайкальцам. Зима не лето: кое-что упрощается, но кое-что становится сложнее – карнизы, снег на скальных плитах и всё такое. Когда пришли в верхний цирк, то поняли, что Птица единственный вариант на сегодня. Крутизна отдельных снежных скатов до 40 градусов, а может быть и больше. Впереди встал Анатолий. Наст хороший. По нему вышли к началу срединного гребня. Метель утихла, стало даже жарко. У скалы оставили рюкзак. Отсюда вниз ушёл Сергей. Нас осталось трое.

Просмотрели путь подъёма: градиент срединного гребня, предпочтительно слева до выхода на предвершинный гребень и по нему до вершины. Ветер разбросал облака. Безоблачно. Идём, слева – наклонные плиты под сыпучим снегом, справа – крутой наст, на котором кошки почти не оставляют следа. Это и не наст, а выплавленное солнцем и отполированное ветром матовое блестящее наклонное поле, слегка вогнутое внутрь, как трамплин, далее справа сброс: при срыве вправо, улетишь как лыжник по этому трамплину, только аплодировать будет некому… Идём чуть слева, ниже гребня. Здесь сыпучий снег слоем сантиментов 20. Самостраховка. Очень коротким серпантином, не далее 7-8 метров от срединного гребня. За два перехода подошли к смыканию гребня. Из-за левого плеча горы сильнейший ветер! До сих пор мы были укрыты от него. Дует снизу, по восходящей от перешейка горы Черского. Очень узкий гребень, чуть более двух метров. Влево сброс, не знаю сколько метров, до самого перешейка, справа, по-прежнему, матовое настовое «стекло». Очень резкий, порывами ветер при абсолютно ясном и чистом небе. Холодно. В два часа дня вышли на вершину. Выкопали яму, чтобы ветер не унёс. Я, пытаясь отыскать тур, продолжал копать дальше. Закопался по пояс, но даже до камней не достал. Сейчас думаю: зачем мне нужен был этот тур, ведь не очень понятно было, где оканчивается скальная порода, и не копаю ли я дыру, чтобы через неё провалиться на перешеек. Его превосходно видно под нами. Выглядит фантастично: какие-то сооружения из снега, трудно понять, на чём они держатся. Конечно, мы по нему не прошли бы. Через 15 минут ушли вниз.

К трём часам подошли к рюкзаку под скалой, но рюкзака нет – его с остатками снаряжения прихватил, уходя вниз, Сергей. Пить очень хочется и жарко здесь - ветра почти нет, солнце слепит глаза. Кто-то из нас заметил, что на озере человек. Да ведь это Сергей! Он наблюдал за нашим подъёмом и к моменту, когда мы его заметили, успел вытоптать на ровном нетронутом снегу озера надпись большущими буквами – «Слава иркутским туристам». Когда мы подошли к скале, он как раз заканчивал букву «и» в слове «туристам». Отличный парень – Сергей, перекус под скалой он таки оставил. У меня сохранилась чёрно-белая фотография, на которой виден он, маленькой чёрной точкой внизу, и надпись на снегу, с неоконченным последним словом.

Спустились к озеру и оттуда, уже вчетвером, вниз по водопаду к месту стоянки, где нас ждал Игорь. Вечером возобновилась пурга. Утром, в моё дежурство, выяснилось, что потерян рассекатель от одной горелки на примусе. Сколько ни искатели, так и не нашли его в снегу. На одной горелке приготовили завтрак и вниз.

Спуск вниз загляденье: все, кроме меня, хорошо владеют техникой и, даже с рюкзаком за плечами, спортивно, выписывая зигзаги, чтобы сбросить скорость, уходят вперёд. Мне торопиться некуда – главное не сломать лыжи. Уже в зоне леса соединяемся все вместе. По своей же лыжне выходим на покрытый снегом лёд реки и… вниз, вниз. Успеваю заметить, что Сергей умудряется катиться коньковым ходом. В лесу ветра не чувствуется, только снег непрерывно сыпет. Где-то впереди идёт Владимир Николаевич, за ним Сергей, потом я, за мной Игорь и Анатолий. Выкатываюсь на открытое место и слышу, как сзади меня кто-то очень громко окликает. Оглядываюсь: в ста метрах от меня, позади, Анатолий что-то кричит мне. Оказывается, возникла проблема с креплениями у Игоря. Посылаю Анатолия вперёд, чтобы он догнал Сергея, который выполнял обязанности ремонтника, сам остаюсь ждать Игоря. Анатолий скрылся за поворотом реки. Жду. До опушки леса те же сто метров. Жду. Никого нет. Жду… Проходит минут пять. Появляется Игорь. В руках у него лыжа. Что-то кричит. Со всего размаха бьёт этой лыжей по упавшей лесине – лыжа выдерживает, и отбрасывает её метров на …дцать в сторону. Подкатываюсь к нему.

- В чём дело?

- …!...!...!

- Понятно.

Сломалось пружинное крепление – лопнула пружина. Этими креплениями Игорь гордился, даже слегка хвастался – пружина была, как трамвайная рессора и вот – сломалась. Откатываюсь в сторону, поднимаю брошенную лыжу. Несмотря на амплитуду взмаха и силу удара «инструмент» не пострадал – «Бескид»! Возвращаюсь к Игорю. Да, на одной лыже далеко не проедешь. Что делать? Припоминаю, что можно воспользоваться репшнуром. Ни разу этого не делал, но с умным видом достаю репшнур, предлагаю Игорю поставить ногу в крепление, накладываю репшнур сзади на ботинок, заправляю за боковые «ушки», завязываю узел, завожу под петлю переднюю «гребёнку», нажимаю на неё, натягивая петлю репшнура и… ботинок мёртво фиксируется в креплении!

- Пробуй.

По-моему раньше было хуже. На лице Игоря расцветает его голливудская улыбка. Катимся по реке вниз и через несколько километров натыкаемся на сумку ремнабора: Сергей не стал никого ждать, не пошёл навстречу, а просто оставил ремнабор на льду и поехал дальше, отличный парень – Сергей, три восклицательных знака. К счастью, нам эта помощь уже не нужна.

На обеде отремонтировали крепление по-настоящему и к четырём часам дня дошли до зимовья, в котором за три дня до этого, оставили часть снаряжения и продуктов перед выходом в верховья Куркулы: за 5 часов прошли путь, на который при движении вверх потратили полтора дня.

На следующий день снова вернулись в русло реки и по льду вниз, вниз. Когда долина реки расширилась, возникла проблема: вода из-подо льда ушла, и он начал проваливаться. Катишься по льду и, вдруг, ах, и ты в небольшой яме! Сняли лыжи, но лёд проламывается по-прежнему, а камни на дне русла покрыты льдом – идти пешком ничуть не легче. Ушли на береговую террасу, здесь частый лес – молодняк, кустарник. Промаялись, сколько хватило терпения и вновь в русло. Вблизи устьевого каньона вышли к открытой воде. Сделали разведку каньона: хоть уровень воды и небольшой, но есть участки, которые каньоном посуху не пройти. Ушли через правый берег реки, переваливая прямо на Байкал. Пешком по снегу через лес вверх, потом вниз и… Байка-а-а-ал!

Погода совсем испортилась – боковой ветер, сплошной мелкий снег со стороны Черского, температура не ниже (-1) градуса и очередная проблема – подлип! Липнет так, что через десяток метров на каждой лыже, по всей длине, килограммов пять-шесть мокрого снега. Есть ли у нас «заклинание» против этой беды? Оказывается есть! Серебрянка - особым образом приготовленная смазка на основе парафина и алюминиевой пудры: Сергей взял с собой это «противоядие». Никогда раньше не пользовался ей, только читал. Как правило, подобные рецепты гроша ломаного не стоят, но, делать нечего – ножами отскребаем подлип вместе со льдом и, обсушив поверхность, натираем «серебрянкой». Невозможное становится возможным – по-прежнему, снег, ветер, температура почти нулевая, а мы катимся, как на загородной прогулке. Такие вещи патентовать надо!

Обедали под мокрым снегом, настолько густым, что вокруг почти ничего не было видно. Встали на лыжи и – вперёд. В разрывах отметились на мыс Болсадей. До Большой Губы точно не дойдём, но, на то и план, чтобы вносить в него коррективы. Половина седьмого вечера, снег прекратился, быстро темнеет, чувствуем, как начала падать температура, холодно – ну, и погода. Заворачиваем за маленький скалистый мыс Коврижка, снега на льду мало, как будто и не было снегопада. Совсем темно. Впереди, на берегу вроде собаки залаяли. Точно, на правом берегу ручья изба, рядом трактор, на льду две большие высокие тёмные кучи чего-то. Распрягаемся, входим в избу – бригада рыбаков, ловят налимов, трактор приехал, чтобы вывезти улов. Знакомимся. Нас приглашают к столу. Превосходная налимья уха. Ужинаем. Устали. Устали все. Укладываемся на полу. Рядом гудит печка. Лишь бы на уши никто ночью не наступил. В голове крутятся мысли: завтра переход через озеро, но я уже «плыву». Спать, спать, спать – засыпаю. Слышны голоса, они убаюкивают. Рядом кто-то проходит. Спать, спать – засыпаю, всё завтра, засыпаю…

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре...
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

А.С. Пушкин («Бесы»)

Не красивости ради вспомнил я эти стихи: пишу, как пишется, изредка заглядывая в походные записи. Снова окунаюсь в атмосферу похода. Память прихотлива: не всё открывает сразу, какие-то мысли появляются только сейчас, но я и не обещал быть «хронологически» точным – это не отчёт, слишком много времени прошло с тех пор.

Утро следующего дня. Стартуем отсюда: между мысом Мужинай и мысом Коврижка. Идём на восточный берег. Азимут 130. Пасмурно, северо-западный ветер. Народ с утра занялся волокушами: выстругивают из поленьев толстые короткие рейки, делают вроде небольшой обрешётки на лыжи, чтобы скрепить их понадёжнее и приподнять рюкзак над снежной кромкой. Хоть я и клинически ленивый человек, но в походе меня как будто подменяют: тоже под общим влиянием сосредоточенно занимаюсь улучшением конструкции волокуш. Кое-кто из парней, в дополнение к обрешётке, сделал водило. Это небольшая палочка, к концам которой закреплены верёвки от лыжных носков, потом веревки идут вперёд и связываются на расстоянии 20-30 сантиметров воедино, а от этого соединения основная петля к поясу. Таким образом, направление лыж волокуши становится более параллельным, и волокуша не сгребает снег, а действительно катится по нему. Да-а-а, мужики – это мужики! Один знает про одно, другой про другое. Присматриваясь к тому, что делает твой товарищ, оцениваешь результат, используешь его, корректируешь или отказываешься, но всё очень быстро: окинул взглядом, подумал, посмотрел ещё и… сделал сам. Правда, водило я делать не стал – слишком это, что ли, основательно, не в моём характере, да и выходить уже пора!

Выходим. Нас никто не провожает, у рыбаков свои будничные заботы: проснутся, займутся своей работой – всё как всегда. Проходим мимо двух больших куч на льду, которые обошли вчера в темноте при выходе на берег. Оказывается это налимы! Две большущие кучи выловленных налимов! Вот это рыбалка. Мысленно желаю им удачи и благодарю за ночлег.

Только вышли за пределы бухты, как появилась позёмка, потом ветер по нарастающей. Резкий почти шкальный ветер. Идём. Снег – низовая метель. Идём. Впереди Игорь. Он ещё перед выходом внимательно обсуждал со мной направление движения, куда мы должны выйти на восточном берегу. Я объяснил, что выйти на противоположный берег мы за один день не сможем, будем ночевать на льду, но азимут выбран с учётом выхода к устью Кабаньей, чтобы оптимально соединить длину перехода с остающимся путём до Давши. Игорь сам выбрал позицию впереди. Идёт. Мы за ним, я последний. По собственному опыту знаю, как не физически, а в большей степени психологически тяжело идти впереди, неважно – по лесу, по гольцам или по льду. Впереди идущий выбирает направление, ориентируясь на ходу, даже, если идёт по тропе, отсекает варианты, оценивает препятствия, предупреждает, сохраняет темп движения, контролирует, как идёт группа. Все, кто идёт следом, могут исправить неудачный вариант или вообще освободить голову от этого постоянного круговорота мыслей – куда и как. Идти впереди – работа, трудная, подчас, выматывающая работа. Игорь идёт впереди, и я жду, что вот-вот его надо будет менять. Погода между тем «отпустила» себя. Это и не ветер и не метель и не пурга, это полное расслабление в окружающем нас пространстве. Воздух ведёт себя как серьёзное материальное препятствие. Снег несёт огромными флагами. Вот далеко слева от нас накапливается в воздухе снежная масса, вокруг относительная тишина, солнце, слабо проглядывающее через несущийся где-то вверху поток снега и низких облаков, постепенно гаснет, на него уже можно смотреть без очков. Длинными змеями запетляла позёмка, ближе, ближе, уже видно, как летит эта колышущая стена снега, ближе, ближе. Резкий порыв, и мы внутри. Капюшон пуховки затянут наглухо, глаза закрыты очками. Смотрю на идущих впереди. Они погружаются в эту летящую взвесь из снега: по колена, выше, выше, по пояс. Мы как будто рассекаем снежную реку. Снег несется, а над ним четыре фигуры впереди меня, обрезанные по пояс, ноги и волокуши не видны, только мерное покачивание, руки опущены - всадники, оседлавшие метель, полу-люди – полутени. Шум снежных «капель» о капюшон. Музыка хаоса, ничего не слышно, кроме этого громкого шороха. «Сколько их? куда их гонят?...» Мы, как из воды, выходим из потока снега. Идём. У меня расслабился шнурок на ботинке. Останавливаюсь, стягиваю бахилу, снимаю рукавицы и убираю за пазуху, положишь на лёд – подаришь ветру. Начинаю затягивать шнурок. Вижу, как вокруг ботинок наметает снег. Медленно, но уверено растёт барханчик снега. Снег на открытых руках тает, руки мёрзнут, а ведь сейчас не так холодно, может быть не более - 5 градусов, но пальцы замёрзли, от всепроникающего снега их можно уберечь только в перчатках. Наконец справляюсь со шнурком. Порядочно снега вокруг меня намело, вокруг рюкзака на волокуше и того больше, настоящий сугроб. А, если упадёшь, заровняет, но это так, вроде замечания – никто падать не собирался. Поднимаю голову, мои товарищи уже основательно ушли вперёд, первых двух уже и не видно, Возникает неприятное ощущение потерянности. Встаю, пытаюсь резко догнать их. Порыв ветра, я снова в снежном молоке. Волокуши переворачиваются. Вот это номер: при такой низкой посадке и весе рюкзака не меньше 25 килограмм, ветер легко переворачивает их на бок и даже слегка тащит по снегу. Забегаю за них, переворачиваю. Будь это нарты мы и шагу бы не сделали при боковом ветре такой силы. Как относиться к той случайности, в результате которой мы везём за собой волокуши, а не нарты, и относительно удачно соответствуем состоянию погоды? Стараясь особенно не ускоряться, начинаю догонять идущих впереди. Кричать бесполезно, у всех, так же как и у меня, капюшоны плотно затянуты. Неприятное чувство оторванности и одиночества исчезает, когда между мной и Владимиром Николаевичем, идущим четвёртым, расстояние уменьшается до 4 метров. Это тот рубеж, за которым я чувствую себя спокойно и уверенно. Мы идём вперёд. Мы - пять парней, пять людей, пять планет, пять маленьких миров, замкнутых внутри себя, со своими мыслями, своими чувствами, своими страхами, своими целями, каждый сам с собой, и все вместе, соприкасаясь своими орбитами, чувствуем связь, объединяющую нас. Может у меня одного такие мысли? Но вот идёт впереди меня Владимир Николаевич, ещё дальше Сергей, дальше Анатолий, впереди Игорь, цепочка… даже в слове есть объединяющая связь – цепочка… и я в ней последний, в 4 метрах от предпоследнего, чуть отстал и ты один, вошёл в согревающий круг, и вновь все они рядом! Догоняю Владимира Николаевича и прошу передать по цепочке, что, если кто-то останавливается, чтобы останавливались все, иначе мы растеряем друг друга. У меня самая невыгодная позиция – сзади. Слева снова накапливается в воздухе плотная масса снега, заизвивались по снегу змейки позёмки, ближе, ближе, и мы снова входим в снежную воду. Игорь по-прежнему впереди. Сейчас единственным ориентиром служит солнце, компас может только подсказать под каким углом к линии движения нужно «держать» солнце. Очень редко, но сверяю направление. По крайней мере мы не идём вдоль ветра, он дует слева, а значит и назад мы не повернули. Следов нет, чтобы вернуться нужно будет так же работать, как и при движении вперёд. Хорошо, что ветер не в лицо. Время обеда. Залазим в палатку, растягиваем её телами. Под наветренную сторону сажаем двоих рядом. Волокуши привязаны к ледобуру. Умудряемся разжечь примус и не потерять вещи при распаковке рюкзаков: при таком ветре любую оброненную вещь можно считать потерянной, резвые ноги не помогут. Обедаем. Разговариваем. Впереди вторая половина дня.

Оставлю себя и моих товарищей в палатке обедать – времени впереди много, и задам вам, читающим эту писанину вопрос: приходилось ли вам заблудиться, сбиться с пути? Вопрос не случайный, обстановка того перехода располагала к нему.

Пусть мы с тобой сейчас где-нибудь в лесу у костра или в лесной избушке нас свела лесная тропа или пусть даже дома, в уюте и тепле. Мы сидим рядом друг с другом. Я поворачиваюсь и спрашиваю, не настаивая на ответе: - Приходилось ли тебе сбиться с пути? Мгновенно понять это. Вспомни…

Ты смотришь в окно или подбрасываешь ветку в костёр, ворошишь угли костра или поднимаешь кружку, чтобы глотнуть горячего чая. Вспомни… Вопрос: сбиться с пути… Я помню. Думаю, что без этого опыта вряд ли можно сказать, всё ли ты знаешь о себе.

Я задал вопрос – я же и отвечу на него.

- Случалось… Было дело…

Начало октября, Хамар-Дабан. Существовал в прошлой истории нашей страны праздник, приходящийся на это время и дающий ещё один дополнительный день к выходным. В это время, накануне уже настоящей зимы, можно было зацепить несколько дней хорошей солнечной погоды и «занырнуть» на Хамар-Дабан поглубже. В тот раз целью был пик Чекановского. Нас было: три парня, четыре девушки – Лена и Света-Светик, которая взяла с собой двух своих родственниц помладше. Первая ночёвка было на подходах к перевалу Четырёх, в зоне леса. Снег уже лежал, но ещё не был по-настоящему, по-зимнему плотным. Вечером совсем легко запуржило. Утром, проснувшись, увидели, что падает снег, просто падает, тихо, красиво, но гольцы были плотно затянуты, поэтому после завтрака я всё-таки решил оставить двух Светиных родственниц в палатке. Остальных я хорошо знал, а эти девчонки… Что там на перевале? Насколько много снега? Вообщем вопросы, поэтому оставил, предложив к часу дня сварить обед и ждать нас. Они не очень расстроились. Правда, одна попросилась дойти до перевала. Ну, что ж, пойдём. Экипировались и вперёд. Второй раз я хотел выйти на Чекановского, первый раз поднимался на него со стороны ручья Берёзового и уходил на Безымяную, поэтому подход со стороны перевала Четырёх проходил только по карте. Прошли по ручью и под перевалом, где толщина снега стала выше колен, расстались с «родственницей», она ушла по следам в сторону палатки. Мы же поднялись на перевал. Тут стало понятно, что погода наверху существенно отличается от того, что была в лесу. Неутихающий сильный ветер со снегом, как туман закрывал перспективу, да и тепло выдувал очень хорошо. Пошли в сторону верхнего плато. Там вышли на небольшой тур. Я знал, по карте, что слева от нас должна быть наклонная болотистая марь, уходящая в истоки Безымянной, справа должны быть резкие сбросы в сторону левых притоков Утулика. Решил идти посередине. Идём. Сильный боковой ветер со стороны долины Безымянной в сторону Утулика, перпендикулярно направлению водораздела. Холодно. Видно на метров 50 вперёд и назад. Проходит время, мы уже должны бы выйти на S-образное сужение водораздела, но перед нами пологий сужающийся спуск. Я, поворачиваясь к народу, говорю вот мол, классический перевал. Доходим до окончания понижения, далее подъём. А ведь это действительно перевальная седловина, только не должно быть её здесь! На подходах к Чекановскому нет перевалов! И тут я понимаю, что это – перевал Четырёх!! Хоть и хорошо снегом метёт, но наши прошлые следы замёл мягкий снег и это видно. Перевал Четырёх! Мы шли в сторону Чекановского, а спустились после 50 минут хода с плато на перевал Четырёх, сделав хорошую петлю! Как такое могло произойти? Советуюсь с народом – идти ли нам на повтор/ Народ не против, впрочем, по-видимому, только я так сильно «контужен» этим возвращением, остальные воспринимают его с юмором. Вот он эффект идущего впереди. Все спокойны, кроме того кто держал направление «в голове». Снова выстраиваю в голове диспозицию местности и нашего положения, сверяюсь с картой и…вперёд. Снова доходим до тура на плато и от него к правому краю плато. Здесь, как тумбы с дистанцией в 30-40 метров стояли (стояли в то время) высокие, почти в рост, каменные обо. Кто их выложил, потратив столько усилий, не знаю, сейчас их нет, но тогда нам они помогли: вот край, идём по направлению, заданному этими сооружениями. Теперь более уверенно выходим к S-образному сужению. По карте направление совпадает. Садимся за снежным надувом передохнуть – не отдыхали с момента первого выхода с перевала. Отдохнули, встали и выясняется, что Светик где-то потеряла свитер, который был завязан у неё на поясе. Почему на поясе, почему не надет? – Жарко! – отвечает Света. Жарко?! Ничего себе! Я уже основательно подмёрз, а ей жарко – парадоксы девичьей терморегуляции. Прошу ждать меня с Андреем и вдвоём с ним предпринимаем пробежку трусцой, пока видны остатки от наших следов. Чудо происходит – мы натыкаемся на почти укрытый снегом свитер. Возвращаемся. Я требую, чтобы она надела его, второй раз удача от нас может отвернуться. Идём, чувствуется, что поднимаемся, но где-же Чекановский? Можем мы пройти мимо? Вроде не должны – это доминирующая высота и на ней есть этажерка. Иду вперёд, балансируя на грани «идти вперёд – вернуться», поднимаю голову, чтобы просмотреть ближайшую перспективу, и вижу впереди этажерку триангулятора с подвешенной килограммовой гантелей – дошли! На всём сооружении, а особенно на верёвке, на которой висит гантель, длинные горизонтальные снежные сосульки, как седые волосы – погода что надо. Мы устали и замёрзли, поэтому назад, здесь от ветра укрыться негде. Придерживаясь, теперь уже левого по ходу, сбросового края, уходим назад. Доходим до столбов-обо, проходим по их цепочке, поворачиваем вправо и вот уже мы у тура на плато. Здесь не так много снега, его хорошо сметает со щебёнки, никаких следов не осталось. Надо совсем немного – спуститься на перевал. Когда мы первый раз сбились с пути, то это получилось спонтанно, а вот намеренно мы это сделать не можем – я не знаю положение тура на плато относительно спуска на перевал! Если уйти чуть правее, то свалишь в глубокий снег с обратной стороны перевала на Безымянную, кроме глубокого снега, надо будет с той стороны определиться с направлением на перевал, а сил уже немного осталось и холодно, холодно уже по-настоящему, очень холодно, нас продувает на этом плато, как этажерку на Чекановского! Если уйти влево, то уткнёшься в крутые сбросы на ручей Подкамарной, а то и в сторону Чёртовых Ворот можно уйти, тут, в этом снежном тумане ничего не разберёшь. Принял решение: разбить предполагаемый сектор в 90 градусов, в котором может находиться спуск на перевал, по 30 градусов и последовательно проверять эти четыре направления, максимум четыре направления и мы на перевале! Объяснил ситуацию народу.

Первая проверка – неудача. Возвращаемся к туру. Удивительно быстро его находим.

Вторая попытка – снова неудача! Возвращаемся к туру. И тут, вдруг, Владимир заявляет, что он самостоятельно найдёт спуск. Сказал и пошёл, да куда, ровно на 180 градусов от второго проверенного направления, то есть предположительно в сторону сбросов на притоки Утулика. На нём полиэтиленовая накидка, замерзшая и гремящая на ветру, как жестяной лист. Он с головой под ней, то есть ничего не слышит! Догнал его и с трудом убедил его вернуться. Ситуация становилась критической, я уже думал, что придется по морде приложить. Вернулись к туру. А, если я ошибаюсь и перевал не в выбранном мной секторе. Погода, солнца не видно, ветер, холод. Хуже нет, когда наваливаются сомнения, любой шаг, любой выбор кажется ошибочным. И тут, вдруг, Лена говорит, что когда мы проходили плато, идя на Чекановского, ветер дул точно в левую щёку. Говорит негромко: дул точно в левую щёку. Ведь это решение! Может именно тогда я впервые обратил внимание на эту девушку. Есть решение: надо пройти от тура, держа ветер на правой щеке, точно на правой щеке, метров 200 - 300, можно шагами отмерить и сваливать вправо – перевал будет либо под нами, либо чуть правее, а там, на спуске, ещё нет серьёзной крутизны. Разворачиваемся, третья попытка, но она должна быть успешной! Правую щёку под ветер, вперёд. Через метров тридцать тур позади нас исчез. Собственно направление ветра было видно по косо падающему снегу. Идём дальше, потом разворот вправо и вниз. Наклон увеличивается, это не на перевал, всё равно - вниз. Входим в слегка обледеневший каменный жёлоб – потихоньку вниз. Ветер унялся, постепенно стала расчищаться перспектива – вниз! Под нами болото, а за ним на противоположном краю кромка леса, в котором стояла палатка. Ветра нет совсем, с неба, совсем как в новогоднюю ночь, слегка кружась, падали снежинки. Мы спустились на болото, перешли его, дошли до предельных кедров, ещё чуть-чуть, а вот и палатка. Тишина. Тишина такая, что, кажется, воздух замер, а там, откуда мы вернулись…Оставшиеся девчонки уже несколько раз разогревали обед, а в пору было готовить ужин.

- Как там? Сходили? А здесь очень красиво, – спросила-сказала та из них, которая дошла до перевала.

- Сходили… Да, красиво… Давайте поедим и чай погорячей бы.

Были ещё пара случаев, когда приходилось, глядя на компас или в глаза своему товарищу, убеждать себя и его: нам надо идти не в этом направлении, мы заблудились, мы кружим. Убеждать и видеть, что не убедил, и самому сидеть, пытаясь понять, почему компас заартачился и показывает направление, прямо противоположное тому, которое указывает «компас», находящийся в голове. Искать несуществующее железо, размагнитившее его, и понимать: он прав, ломай, ломай свой «внутренний компас» иначе… Теперь сделать это уже намного легче – опыт, который не купишь. Рассказать о них я ещё не готов, да и пора возвращаться на Байкал.

А там мы снова шагаем. Игорь бессменно впереди. Он очень удивил меня. Ветер изменился, теперь дует почти в спину. Наст чередуется с полосами чистого льда. Холодает и почти перестал падать снег. Начинает просматриваться абрис противоположного берега. Ориентируемся на лысоватую остроконечную сопку, по правую сторону от которой находятся три тёмных приземистых холма примерно на равном расстоянии друг от друга. Лёд ровный, торосов нет. Сергей прицепил к своей волокуше палатку, разбросил её тубусом на ветер и … палатка, наполнившись воздухом, легко потянула его волокуши. Вот он идёт левее меня и чуть впереди, и перед ним палатка тащит его волокуши – картинка из сказки про Емелю! Волокуши едут слишком быстро. Он бегом догоняет их и садится сверху на рюкзак! Не может быть, палатка везёт его на рюкзаке! Первым не вытерпел Игорь. Догнал его и попросил набросить верёвку от своих на рюкзак Сергея. Палатка дёрнулась, но ветер бодро ударил ей в зад и… состав тронулся! В темпе человеческого быстрого шага и даже чуть-чуть быстрее мимо нас уверенно скользил состав из двух волокуш. Два счастливчика вышагивали рядом. Вот она – энергия из экологически чистых природных источников. Долго я крепился, но не вытерпел: там, где два, должно выдержать и трёх. Резво пробежавшись, набрасываю свой «хомут» на рюкзак Игоря, боковым зрением вижу, что ко мне спешит Анатолий, выскальзывая из своей «сбруи», но… помните сказку «Теремок»? Да-с! Палатка поднатужилась вместе с ветром и… выдернула лыжи из-под Серёгиного рюкзака! Крепёжная система не выдержала. Подбегаем все вчетвером, гасим купол палатки. Начинаем ремонтировать волокуши Сергея. Это в большей степени моя вина. Устраиваем его рюкзак. Посматривая на нас, Сергей, ругаясь, укладывает палатку под клапан своего рюкзака. Да, спутники ему попались слишком завистливые.

Владимир Николаевич очень сильно отстал. Он примерно за полкилометра сзади нас, а может быть и дальше: на открытом байкальском пространстве расстояние искажается – одни предметы видятся далеко, а иные ближе, чем на самом деле. Собираемся вчетвером, ждём его. Вместе пьём чай из термосов. У Владимира Николаевича волокуша, а к ней прикреплена на верёвке и едет позади, что-то вроде закрытой перкалём небольшой кюветы, в которой он везёт примус и банки с бензином. Общий вес такой же, как в среднем у каждого, но он, как только прекратился снег, и стал виден противоположный берег, потихоньку отстаёт. Ближе к семи часам вечера останавливаемся. Вокруг голый лёд. Вкручиваем ледобуры, устанавливаем палатку, крепим лыжи. Когда доставал вещи из рюкзака, обнаружил, что, через не до конца застёгнутые молнии и небольшие дырочки, в рюкзак попал снег. Его так утрамбовал напор ветра, что эти снежные комки приняли форму тех небольших пустот между вещами, куда его загонял ветер.

Температура ниже 20 градусов. Похоже, что должна наконец-то установиться ровная погода. Хорошо, если бы это был антициклон. Разжигаем примус, готовим ужин, ужинаем и спать. Спим в палатке: четыре человека в ряд и один в ногах – это дежурный. Печки нет, с ней морока. Мой опыт подсказывает, что хороший спальник и крепкий сон лучше, чем тяжёлая палатка с асбестовым кругом в потолке под трубу, печка, дрова и дежурства всю ночь. Ещё в городе Владимир Николаевич показал мне свою зимнюю палатку для группы. Мы вдвоём с трудом достали её из багажника его машины. Я сказал решительное – нет! Это не первый мой поход по Байкалу. Пуховый спальник и это окончательное решение. Ему пришлось со мной согласиться. Хотя для маршрута в лесу, возможно, печка и нужна, но это уже без меня.

* * *

Утро следующего дня. Просыпаюсь со знакомым ощущением – пахнет бензином. Это, что де жа вю? Кто-то пролил бензин?! Открываю глаза. В утреннем сумраке палатки, заполненной каким-то сизым туманом, вижу в ногах уже одетого в пуховку Владимира Николаевича, он что-то там делает – он дежурный. Внутри палатки пахнет бензином, но не так, как в тот раз. Спрашиваю Владимира Николаевича: в чём дело? Он поднимает голову, и я вижу его лицо – оно в копоти. Ещё раз спрашиваю: в чём дело?

- Примус разжигаю. - Что?!

- Примус разжигаю.

- А, почему не на улице?

- Там холодно и ветер. Я открываю рот, но мне нечего сказать. Сколько я слышал «забавных» рассказов про разжигание примуса в палатке, от очевидцев, которые говорили, что видели, как срабатывает предохранительный клапан. По их рассказам это работает, как хороший огнемёт! Тут же приводилось, как правило, статистика времени горения палаток из разных материалов, самое долгое длилось не более 20 секунд. Если кто-нибудь задерживался внутри, то получалась хорошо опалённая тушка, которую портили разве что капли расплавленной синтетической оболочки от палатки и спальников.

- Хватит. Сейчас я оденусь, и займёмся этим на улице.

Насколько это мне удаётся, быстро переодеваюсь, залажу в пуховку. Вываливаюсь наружу. Здесь действительно сильный северо-западный ветер, но небо ясное, без единого облачка, чистое от края и до края. Мороз. Накидываю капюшон, втягиваю руки в рукава пуховки. Надо согреться. Вытягиваю из палатки спальник Владимира Николаевича. Ухожу за палатку на подветренную сторону, укладываюсь на него, прикрывая примус с другой стороны от ветра. Прошу Владимира Николаевича разжигать его. Примус разжигается. Ставим на него котлы. Надо дождаться ровного горения, тогда примус и водой не потушить, жаль, что рассекатель потеряли: на двух горелках лёд в котлах тает быстро. Ладно, примус горит. Начинаем доставать вещи и упаковывать свои рюкзаки. Народ в палатке зашевелился, их там трое, а это лучше, чем четверо. Постепенно раскручивается маховик нового походного дня. Завтракаем и вперёд. Азимут тот же – 130, это на полсклона левее остроконечной сопки. Через некоторое время стали видны редкие машины, проезжающие вблизи берега, значит, по льду проходит зимник. К полудню выходим точно на левую оконечность мыса в 150 метрах от маяка. Мыс пологий, лесистый. Рядом устье Кабаньей. В 50 метрах вверх по реке увидели избу – егерский кордон. Кабанья это ещё не заповедник, но северная граница охранной зоны при заповеднике проходит по ней.

На следующий день ушли от берега за вешки. Ими, как потом нам объяснили в конторе заповедника, провешена «морская» граница заповедника, ближе которой машины не могут подъезжать к берегу, а мы думали, что это отмечен зимник. На довольно приличном расстоянии от берега мы прошли «Северный кордон». Хотели заглянуть, а потом подумали: зачем, сначала туда, потом – обратно, и пошли мористей. Но, как позже выяснилось, народ нёс на нём службу не хуже наших пограничников на китайской границе. К 12 часам на траверсе мыс Чёрный, шли очень быстро, народ разбрёлся, каждый шёл там, где ему удобно.

Заметил машину, которая ехала нам навстречу: невысокий с кузовом газик. Я «голоснул». Поинтересовался: сколько километров до Давшы, оказалось, что около восьми. Выяснилось, что водитель работает в заповеднике и может довезти нас до посёлка, мы с превеликим удовольствием согласились. Народ залез в кузов, я сел в кабину. Водитель развернул машину на 180 градусов и поехал. Мне бы подумать: зачем ехал человек, если он легко изменил направление ровно на противоположное и согласен прокатить 8 километров, вообщем-то, не больных, спортивно настроенных парней. Но возможность быстро оказаться в посёлке полностью отключила мои мозги. Выезжаем на берег. Я благодарю водителя и говорю, что мы можем выйти здесь. Зачем – отвечает он, - я вас прокачу по посёлку. Прямо экскурсия получается. Смотрю, как лихо он крутит руль, петляя по немногочисленным улицам.

- Всё, приехали – говорит он.

Куда приехали?

- Выходите и пойдёмте.

Хорошо не звучит «пройдёмте», а то хоть руки за спину закладывай! Оказывается нас подвезли до конторы заповедника. Почему? А потому, что на «Северном кордоне» в бинокль видели группу людей, которая везла какие-то мешки за собой – в бинокль всё замечательно видно. И, чтобы «познакомиться», нам навстречу послали машину, чтобы привезти нас всех в контору, а мы-то думали альтруист на машине нам попался. Короче, посмотрели на нашу маршрутную книжку, заставили прочитать инструкцию, расписаться, записали наши паспортные данные, проверили, что, действительно, у нас есть примус и бензин и лес по ходу мы жечь не собираемся, уточнили линию движения и время пребывания на территории заповедника. После официальной части знакомства, сказали, что мы можем расположиться в летнем домике прямо на берегу Байкала, там, где летом живут практиканты, дали ключ, что можем свободно перемещаться по посёлку. Ещё раз предупредили: завтра, при движении в сторону «Южного кордона», не пересекать линию вешек, тогда-то мы и узнали про их назначение. Рассказали, что день или два тому назад в акватории озера было небольшое землетрясение, поэтому при движении по льду в сторону «Южного кордона» есть широкие открытые трещины, но этого мы не опасались, это важнее скорее для тех, кто едет, а не идёт пешком. Общее впечатление от общения с официальными представителями заповедника нас не обидело, и я бы сказал, оставило ощущение этакого «немецкого порядка» в лучшем понимании этих слов.

Пошли в магазин, затарились продуктами и тут обнаружили, как мало у нас денег: Анатолий купил в Северобайкальске капрон, у Игоря совсем не было денег. Хотели помыться, но баня по субботам, источник: в цивилизованную часть не пускают, так как ждут японцев-киношников, а в нецивилизованной могут мыться только моржи. Клуба нет, музей закрыт – ремонтируется. Пошли в своё жильё и вот в нём нам заповедник таки преподнёс сюрприз, но обо всём по порядку.

Открыли домик, дощатый, но просторный и светлый, действительно летний, есть печка. Начали распаковывать рюкзаки и вот тут, что-то маленькое чёрное метнулось из-под полатей к печи, от неё к закрытой двери, снова под полати и к двери.

- Лови его!

Кого – его? А этот шустрый «кого» мелькает среди разбросанных на полу вещей. Кто-то из парней набрасывает на него пуховку и животом прикрывает её, подгребая со всех сторон.

- Кусается, дайте варежки и верхонки!

Кого мы ловим, ничего не понимаю, может это чёртик местный? Сам уже увлёкся. Мы окружили лежащего на полу. Он что-то пытается нащупать под пуховкой, морщится, видимо, чёртик превредный и зубастый попался, лишь бы не нагадил: они, черти эти, нагадят и убегут (шучу я). Ну, вот, вроде ухватили его. Сбрасывается пуховка и кого же мы видим – соболь! Чёрный крупный ушастый. Одной ладонью в варежке и верхонке он обхвачет за туловище, а другая рука придерживает мордочку. Он шипит и жуёт рукавицу, так зажёвывает, что мой товарищ морщится – чувствуются острые зубки хозяина здешних мест. Вываливаемся все из дома на улицу. День солнечный, искрится снег и антрацитово-чёрная шубка соболя тоже мерцает.

- Тащите фотоаппарат, он мне пальцы откусит – кричит тот, кто держит зверька.

И начинается фотосессия. Соболь ничего не понимает, то выпускает из пасти верхонку и шипит, то снова начинает жевать её. Очень осторожно передаём его от одного к другому. Фотоаппараты щёлкают, вот это сюрприз. Очередь доходит до меня. Перехватываю тельце. Боже мой, как стучит у него сердце. Он шипит, угрожает, но как он напуган, бедолага. По-видимому, устроил себе гнездо под домом, может ловил мышей, а может от стужи спасался и тут мы, будьте любезны, и он из хозяина, сурового хищника превратился в объект любопытства. Ну, извини, красив ты, чертовски красив, а какие большие лапы, какая острая умная напуганная мордочка.

- Народ, надо отпускать, а то случится у него сердечный приступ и помрёт, нас распнут здесь – ведь заповедник это – говорю я, передавая его кому-то из парней. Мой товарищ ищет глазами – куда выпустить. А, вот за домом нетронутый снег и деревья близко. Он наклоняется и отпускает зверька. Тот упругой изогнутой пружинкой прыгает по снегу от нас, а дома это выглядело гораздо быстрее. Щёлкают фотоаппараты. Какие у него замечательно большие лапки. Чудо! Вот это сюрприз. Прощай, чертёнок!

Возвращаемся в дом. Настроение такое, что говорить! А мы говорим, перебивая друг друга, кто увидел, кто сразу понял, что это соболь, как мелькал по избе, как кусался в пуховке, как ухватили, как шипел и снова как кусался. Посмотреть со стороны – пацаны пацанами. Но ведь не кошку держали в руках – живого! соболя!

Постепенно успокаиваемся. Я дежурю по обеду, а народ уходит гулять по посёлку. Примерно через час люди возвращаются и ведь возвращаются с ключом от цивильной части источника – сработала-таки голливудская улыбка Игоря. Вечером пойдём принимать ванны. Когда совсем стемнело, выбираемся на улицу. Тихо, небо всё в звёздах, редко лают собаки. Идём по улице, впереди Игорь. Открываем дверь. Внутри горит свет, жарко, топка у кафельной печки полыхает, как топка паровоза, кто-то позаботился растопить печь. А где-же источник? А он за дверью. Открываем дверь, внизу в просторном помещении, отделанном кафелем, две городские ванны и шланг в стене, как от пожарного гидранта, но где-же всё-таки источник? А он в этом шланге! Надо сбросить шланг в ванну, и потекла вода. Сажусь в воду. Помещение высокое светлое гулкое и прохладное. Окатываю себя водой, вылажу. Иду вверх, а там жарко, как в аду – лепота! Желаю и вам прожить когда-нибудь такой день, как тот день в Давше, который был у нас…

* * *

Следующее утро. Поставлена задача: дойти до «Южного кордона», а это 28 километров. Главное – на берег выходить нельзя. До мыса Валукан шли напрямик. Зашли за мыс. Уходим за вешки. Попадаются трещины до полутора метров и полузамёрзшие и открытые. Ясно, жарко и безветренно. Рядом со мной Сергей, где-то правее Анатолий и Игорь, сзади отстал Владимир Николаевич. Пора собираться на обед. Вижу ближе к берегу, метрах в шестиста от нас, фигуру человека. Он давно уже находится на том месте, может это рыбак, надо подойти и поинтересоваться – сколько осталось до «Южного кордона». Опрос местного населения, хоть он и не приносит иногда точных знаний, но никогда не вредит. Решено: пойдём к рыбаку и поспрашиваем его. Я вместе с Сергеем заворачиваю влево. Чем ближе мы подходим к этому человеку, тем более странно выглядит его поведение. Вот он вроде встал, скрестил руки над головой, а сейчас присел. Мы, не торопясь, приближаемся. Вот снова привстал, снова руки над головой скрестил, вроде кричит?

- Сколько до «Южного кордона»? - я тоже пытаюсь кричать. Какого чёрта, надо подойти ещё ближе, мы не слышим друг друга. Мы на расстоянии двухсот метров. А ведь он не просто привстаёт. Он сидит на задке саней, оглобли которых висят над широкой трещиной, и он, теперь уже это понятно без перевода, он зовёт нас, он машет над головой руками, чтобы мы подошли к нему, и привстаёт как-то робко: привстал и тут же сел. На голове фуражка лесника, тёмные очки на глазах. Очень интересные пляски у местного народа. Мы уже совсем рядом. Вот это номер! Он потому сидит на задке саней, что в трещине на оглоблях висит его снегоход, и не видно машину потому, что она под водой, а, Евгений Анатольевич Корнилов, егерь с «Южного кордона» Баргузинского заповедника, своим весом удерживает эту конструкцию на льду. Стоит ему спрыгнуть на лёд и сани вместе со снегоходом уйдут в воду. Вот это номер! Теперь уже я начинаю, как мельница махать руками, чтобы парни быстро шли к нам. Вроде поняли, идут. Достаём ледобуры, вкручивает два из них в лёд, и на верёвках к ним закрепляем сани. Теперь Евгений может сойти со своего насеста. Спрашиваю у него, как это произошло. Оказывается, ещё вчера ему по рации передали, что пятеро человек должны завтра прийти к нему на кордон, чтобы он проследил за этим. Сегодня утром он поехал в Давшу по вызову и за хлебом. Едет себе едет и видит нас, начинает считать, ведь нас должно быть пятеро. Солнце слепит глаза, он надевает очки и, продолжая нажимать на газ, считает: один, два, три, а где же четвёртый, где он? Снова: один… два… три… ага, вот четвёртый. Он давит на газ. Мы разбрелись. Он видит пятого и переводит взгляд на лёд перед собой, а льда-то впереди-то и нет! впереди широкая метра в два открытая трещина! Как он умудрился со снегохода перескочить на задок саней, как эти сани не улетели в воду – вопросы, конечно же, риторические. Ответ таков: умудрился, не улетели! Но позиция, в которой он оказался, была совершенно патовая: спрыгнуть с саней невозможно, тогда прощай сани и снегоход, мы далеко и до нас не докричаться, а сотовых телефонов тогда ещё не было. Вот и маячил в слабой надежде, что мы обратим внимание. Если бы не моя привычка, осуждаемая некоторыми моими знакомыми, опрашивать местное население, то… Но, не надо о грустном: мы заметили и пришли. Теперь уже в полном сборе рассуждаем, что делать. Во-первых, снять капот со снегохода. Этот манёвр выполняю я, погрузив по плечо руку с холодную байкальскую воду. Во-вторых, закрепить снегоход за оттяжку с ледобуром. Это делает Анатолий. Теперь можно отцепись сани, и снять с них страхующие верёвки. Пытаемся подтянуть снегоход повыше, но понимаем, что лучше с этим не шутить: край трещины острый и может изрезать верёвку. Что делать? Так просто снегоход не достать, закон Архимеда: в воде эта штука полегчала, но стоит ей высунуться из воды, и она начнёт набирать вес. Нужен рычаг, а из чего его сделать? Посылаю кого-то из парней на берег, чтобы он срубил одиноко стоящую тонкую засохшую лесину. Рубит и приносит. Пытаемся сделать рычаг, но тогда нужно что-то вроде треноги над трещиной, а трещина широкая. Делаем паузу и кипятим чай, тем более что вода рядом. Просто встать на настиле над чистой водой никто из нас не решается: если окунёшься, то где сохнуть и согреваться? Ведь не человека спасаем, а всего лишь машину. Близится вечер, начинает холодать. Евгений уже согласился идти вместе с нами на «Южный кордон», чтобы оттуда объяснить ситуацию по рации и ждать помощи техники, когда нас окликнул издалека водитель мощного грузовика, которого интересовало, как проехать в этом лабиринте трещин. Подходим к нему. Он с напарником возвращается в Улан-Удэ с грузом рыбы из Нижнеангарска. Просим грузовиком выдернуть снегоход. Подходят, смотрят, советуются друг с другом. Возвращаются уже на машине, мы показываем, как безопасно миновать трещины. Видно, как вода гуляет под проседающим слегка льдом – опасное это занятие, езда по зимнику. Опускают доску на край трещины, перецепляем трос в карабине взамен верёвки. Машина медленно пятится. Мы перехватываем появляющийся из воды нос снегохода, чтобы он был повыше и, наконец, он на льду. Загружаем сани, снегоход, себя и свои вещи в набитый кузов. Евгений садится в кабину, и мы едет в сторону кордона. Там выгружаем всё наше барахло. Снегоход превратился в ледовый монумент: ни одна движущая часть не движется. Машина уезжает, а мы вшестером закатываем замёрзший снегоход в большое нежилое помещение, и идём в дом. Знакомимся заново.

В доме много книг о Байкале. Увлечённый человек, женат. Рассказывал, как будет обживаться здесь. Хозяин. Говорил, что занимался совершенно другим делом где-то в городе. Всё было не его. Узнал, что есть такая работа. Написал, приехал, увидел и понял, что это то место, которое он искал. Та единственная географическая точка на Земле, где он хотел бы и должен быть, жить и работать. Так и сказал: это то место, где я хочу жить. Счастливый человек. Отдали ему весь купленный нами в Давше хлеб. Поужинали. Он протопил баню. Мы вымылись и попарились. Не поход, а курорт! Красивое место – Сосновка. Лиственница. Просторно. Обелиск с надписью о том, что именно здесь находилась контора заповедника в момент его возникновения ещё до первой мировой войны в прошлом веке.

Я не любитель пара, поэтому из бани вернулся первым и очередная новость: вслед за нами по берегу шли двое сотрудников заповедника, два егеря. Они наткнулись на место, где мы срубили сухостой для того, чтобы сделать ваги для подъёма снегохода. Следов костра не обнаружили, но устремились в Сосновку, чтобы нас примерно наказать. Я попытался обрисовать ситуацию, но их резон таков: сказано не выходить на берег, а мы вышли и не только вышли, но дерево срубили! Не знаю их табели о рангах, вроде у всех дубовые листья в петлицах, но, по-видимому, они были главнее Евгения. День, начавшийся неплохо, продолжившийся помощью человеку в непростой ситуации, грозил завершиться в конце дня на минорной ноте. Что с нами сделают? Высекут розгами, отрубят руку по локоть, посадят в каталажку, крупно оштрафуют или просто напишут на работу о нашем нехорошем поведении, по интонациям этих двух ребят казалось, что это всё совершат последовательно. Наверно, действительно мы были неправы, надо было подойти к Евгению, там, на льду, когда он сидел на задке своих саней, узнать, как его зовут, как у него дела, посочувствовать возникшей столь неожиданно проблеме, посмотреть на болтающийся в воде снегоход и… пойти дальше. Ну, может, проходя мимо Сосновки, заглянуть на чуть-чуть к его супруге, чтобы сказать, что, мол ваш муж, в 12 километрах отсюда мёрзнет в таком затруднительном положении, но нам нельзя на берег, а у вас такое право есть или его можно получить по рации, и пойти себе восвояси и с чистой совестью, а главное без всяких претензий со стороны официальных лиц.

Не знаю, о чём говорил с ними Евгений, когда они вышли на улицу, но этот наш прокол, ему всё-таки удалось урегулировать. С тем и отошли ко сну.

Утро. Тепло прощаемся и уходим. Через 20 минут видим, как с берега за нами скачет всадник. Здесь есть чистый лёд, поэтому скачки на лошади дело рискованное, видно, как она слегка проскальзывает. Остановились, ждём. Я, оказывается, забыл на кордоне солнцезащитные очки и Евгений, увидев их на вешалке, решил догнать нас и вернуть очки. Я искренне ему благодарен: без очков на Байкале плохо. Мы ещё раз прощаемся, жмём по очереди ему руку и уходим.

* * *

То, о чём расскажу дальше, довольно грустная история.

Надо сказать, что берега озера в те времена были не очень обжиты, поэтому любая встреча в походах радовала, оставляла долгие добрые воспоминания. Те, с кем нам приходилось встречаться, за небольшим исключением, тоже радовались возможности пообщаться с людьми, проявляя при этом чудеса гостеприимства и человеческой заботы. Так было раньше и, надеюсь, что останется теперь: таков походный закон - закон людей, находящихся в пути. Я сам придерживаюсь его и не потому, что рассчитываю на ответ – нет, таков, повторюсь, «закон дороги»!

В тот мартовский день мы уходили по льду от «Южного кордона» Баргузинского заповедника, и путь наш лежал на юг. Поход уже перевалил за свою середину, мы были довольны тем, что увидели, собой, погодой... просто довольны. Накануне был замечательный день, интересное и забавное происшествие: мы помогли человеку. Итак, путь наш лежал на юг, по льду, в общем, всё, как обычно. Вечером подошли к кордону лесничества, и ещё на подходах возник разговор: останавливаться на нём или пройти дальше. Я предложил остановиться на нём, так как уже скоро надо было переходить Чивыркуйский залив в сторону бухты Змеиной, а значит, либо ночевать на льду, на переходе, либо «тянуть» до острова, который находился на середине перехода, и останавливаться уже очень-преочень затемно. В итоге все согласились – остановимся здесь.

Место, где находился кордон, живописно даже зимой. Недалеко от избы под скалой в Байкал впадает тихая речка, а летом тут, наверное, вообще сущий рай, и жить, по всем приметам, здесь должны пожилые люди: дед с бородой, этакий пчелиный бог, и румяная полная добродушная бабушка – так рассуждали мы, поднимаясь на берег. Действительно, встретил нас дед, а вот бабушки не было, как выяснилось в дальнейшем – очень жаль! Итак, встретил нас дед, одетый по-зимнему, причём даже с некоторым перегибом, ведь март это не декабрь. Я пошел знакомиться и попросился на ночлег. Дед согласился, но как-то не очень. Да, и бог с ним, подумал я: изба не палатка, а люди разные бывают. Оставив вещи на улице, зашли в избу, и тут я удивился второй раз: в избе он не разделся и не снял ушанку, а мы, сняв одежду, через некоторое время почувствовали, что в доме не жарко – отнюдь. Не буду затягивать рассказ, изложу дальнейшее коротенько. Бабушка или по-семейному жена деда, была в отъезде уже как две недели: дочь родила, и бабушка уехала помогать нянчить внучку. На это время, а может быть в силу возраста, дед повёл хозяйство «по-мужски»: печь стал затапливать один раз в сутки, причём сразу предупредил нас, что, если мы намерены что-нибудь варить, то не получится, так как печь будет топиться около 15 минут – на каждую затопку у него было заготовлено конкретное количество дров и лучины. Сам он успевал разогревать суп для себя и собаки со щенятами, и печь гасла! Такое внимание к щенкам проявлялось потому, что они были породными лайками, это действительно было видно невооруженным глазом: презабавные «поросята», охраняемые довольно суровой мамой-собакой.

Для собственной еды и кормёжки собак дед сварил ведро – это было именно ведро, наваристого супа, вынес его в сени на мороз, и уже вторую неделю ел этот суп, отрезая от него кусок и разогревая в «экономном» режиме на печке. Электричество вечером дед не включал, хотя на кордоне был хороший, недавно заменённый на новый, дизель. Как выяснилось в ходе разговора, уже накопилась небольшая цистерна солярки, которую он сбывал водителям машин, проезжающих по зимнику, естественно не даром. Промаявшись на улице с примусом, мы сварили ужин и пригласили хозяина присоединиться к нам. С трудом завязался разговор, но практически тут же и затух, единственно, что интересовало хозяина – наши документы. Я показал маршрутную книжку, поход был официально оформлен через Иркутский клуб туристов. Но самое печальное впечатление оставила ночь. Спать нам предложили на голом полу, по которому несло, как по улице: половики были убраны, по-видимому, тоже из экономии. Два моих товарища, захотели лечь на неприкрытые ничем старенькие топчанчики, но я отговорил их, так как после вопроса к хозяину, тот ответил, чтобы мы располагались именно «на полу»!

Проснувшись ночью, я понял, что мне надо «до ветру». Насколько это возможно в темноте, но всё - таки не бесшумно, стал собираться и, одевшись, двинулся к выходу. Спали мы на полу в гостиной, комната хозяина была сбоку и сообщалась с ней. Когда я проходил мимо двери, в лицо мне «ударил» луч яркого (с темноты-то!) света, и громкий голос старика спросил грозно:

- Ты куда!?

Оказывается – старик не спал! Он чутко прислушивался к тому, что происходит в комнате, где мы расположились! А время было далеко за полночь!

- Пос..ть! – был мой ответ. Свет фонарика проводил меня до выхода, словно сомневаясь, не здесь ли я собираюсь сделать то, о чём сказал. Вернувшись с улицы, я обнаружил, что двое моих приятелей перебрались на топчанчики, а один даже укрылся хозяйским тонким одеялом, найденным чёрт-знает-где. Я поинтересовался: что это они решили пренебречь просьбой хозяина, в ответ было сказано и довольно громко, чтобы тот услышал, что ему, то есть моему товарищу, нас…ть на указания, и спать он будет теперь здесь!

Утром, как только рассвело, мы, не позавтракав, собрались и !попрощавшись! с дедом, ушли. Хочу сказать: с дедом мы попрощались, то есть сказали вежливо – прощай и ушли! От всего произошедшего у нас осталось чувство, как будто мы гавна наелись. Все сожалели, что не прошли вчера дальше: лучше было переночевать под открытым небом, чем в доме с таким хозяином. Так бы и закончилась эта история: рассказами в кругу товарищей об одном, совершенно исключительном, можно сказать – невероятном, случае «гостеприимства», если бы…

Спустя много и много лет (12 или 15) в очередном походе по мартовскому Байкалу, теперь уже в одиночку: идут годы и всё меньше желающих составить мне компанию, я вышел на кордон лесничества по западному берегу озера, южнее мыса Красный Яр. На кордоне познакомился с Владимиром, человеком моего возраста, интересным собеседником, хотя отчасти бомжем, что не уменьшало его обаяния. Долгий вечер мы говорили об озере, о случаях из жизни, о том, где кто бывал на озере. Он рассказал, что не однажды на вёсельной лодке переплывал Байкал, был везде и всюду, собирал травы, продавал их, иногда, так, как сейчас, задерживался на месте, подрабатывая смотрителем на заимках, кордонах и тому подобное. Я с интересом слушал его и сам рассказывал о своих хождениях «вокруг озера и по нему». По ходу вспомнил и тот давний случай, ночёвку у негостеприимного и подозрительного старика. И, вдруг выяснилось, что он тоже «знаком» с дедом. Через несколько лет после нас, глубокой поздней осенью или лучше сказать в межсезонье, когда снег и дождь равновероятны, а заморозки «бьют» по земле каждую ночь, он просился на ночёвку у деда, и тот его не пустил, сказав, что он бродяга и таких, как он (то есть Владимир), тут толпы шляются. А ситуация была не радужная – Владимир рыбачил в нескольких километрах севернее кордона и, в силу нелепых обстоятельств, утопил лодку. Ему пришлось искупаться в нетёплой воде Байкала, когда он пытался спасти её. Спички промокли, высушиться он не смог. На берегу сохранилась часть улова, из которой, прихватив самую большую рыбу, чтобы отдать её в качестве платы за ночлег, он двинул в сторону кордона. Отказ пустить его в избу, прозвучал, как приговор: жилья вокруг не было, а месяц был не летний. Как рассказал Владимир, бросив рыбину у кордона, он предпринял отчаянную попытку добраться до заброшенного то ли зимовья, то ли шалаша на берегу Байкала южнее кордона. Чудо состоит в том, что в темноте он нашел это место и спички! Рубить дрова было нечем, а он уже околевал от холода. Найдя на берегу залом из деревьев, прутьев и разного древесного хлама, запалил бересту и сунул в него…. Как он рассказывал – костёр был что надо! Но, если бы не загорелась береста? Руки с трудом удерживали коробку спичек… Утром, высушившийся, он вернулся за рыбиной, изжарил её, поел и пошёл к людям…

Но и это ещё не конец истории…

- А как сейчас поживает старик, - спросил я.

- Его медведь задрал, года два тому назад, - ответил Владимир.

- Вот так раз… Как это произошло? – мне стало грустно, и я уже пожалел старика.

Старик поставил медвежий капкан. Этакое устройство с большим капканом, который и двум людям руками не разжать, с куском дерева, который к капкану привязан, чтобы зверь с ним не ушёл далеко. В капкан попался медведь. Но зверь оказался с характером: не сумев освободиться, он, то ли перегрыз себе лапу, то ли выломал её из капкана, оставив в нем добрую часть себя. Каким-то неведомым чутьём понял – кто установил капкан, дошёл до кордона и притаился, а когда дед поутру вышел кормить собак, как собаки не учуяли медведя – для меня загадка, здоровой лапой сломал ему шею и сел рядом с ним. Бабушка пыталась отпугнуть медведя, но он не уходил. Тогда она по рации вызвала людей из Курбулика. Услышав шум моторной лодки, медведь заковылял к берегу и сел У ВСЕХ НА ВИДУ, глядя на людей в лодке! Те побоялись выходить на берег и с качающейся на волнах лодки, как В МИШЕНЬ! Стреляли в трёхлапого мишку, а он не уходил! Они не сразу его убили, после чего нашли деда и занесли его, уже мёртвого, в избу.

Вот такая история. Возможно, что в деталях она не совсем точна – я не был участником её окончания и отсутствовал в середине, но больше, чем человеческое негостеприимство и безразличие и, как не покажется нечутко, смерть человека, мне жаль медведя.

Я, как будто вижу его, сидящим на откосе берега, поджимающим изуродованную лапу. Людей в лодке, выцеливающих его через мушки ружей, подёргивание медведя, когда в него ударяют пули, и удивление стреляющих, видящих, что зверь не уходит: он ещё может уйти, уковылять, и они бросятся за ним, будут добивать его удирающего, но он не уходит! И человек поднимает ружьё и стреляет. Наконец зверь заваливается на бок – всё.

* * *

Вот так непредсказуемо жизнь расставляет знаки препинания: ты думаешь, что поставлена точка, но проходит время и случайные, на первый взгляд, обстоятельства заменяют её на запятую, и ты понимаешь, что есть закономерность в том, что с тобой происходит, закономерность, связанная с тобой, с твоей дорогой, которую ты должен пройти, пройти сам – от начала и до самого конца, поэтому так часто у меня в конце предложения возникает многоточие – ведь возможно, что рассказ не окончен и многое ещё впереди…

Уйдя с кордона, мы планировали заночевать в бухте Змеиной, но, когда уже во второй половине дня оказались в нескольких километрах от неё, то увидели вдали целый «цыганский» табор из разноцветных палаток и тентов на льду – рыбацкая камчатка. Идти туда не хотелось – ничего, кроме грязи на берегу и на льду не увидишь, и мы, завернув за остров Голый, двинулись, не приближаясь к берегу в сторону Курбулика. Лёд в том году в Чивыркуйском заливе был настолько ровным, что даже вблизи берегов и мысов Святого носа не была ни одной торчащей льдинки. Ровное тёмное, почти чёрное зеркало, аккуратно вправленное в кайму берегов. Приближался конец дня, надо было уже принимать решение о том, где останавливаться на ночлег: идти ли до Курбулика или выйти на берег и заночевать, не доходя до него. Находясь в этих раздумьях, мы услышали шум позади нас. Нас догонял небольшой гусеничный трактор с большими железными тракторными санями. Мы «голоснули», трактор остановился. А, не проехать ли нам а нём до посёлка? Тракторист был не против. Трактор вместе с тем, что лежало на санях, производил впечатление подгулявшего весёлого паренька, который, чтобы его не ругала дома жена, накупил всякой всячины и даже не понимает, что именно за это барахло его и будут больше всего пилить! Ни дверей, ни окон на нём не было: байкальский воздух свободно, беспрепятственно входил и выходил из кабины. На санях лежала чуть побития эмалированная большая ванна, две (?) слегка покорёженных стиральных машины, через отсутствующую стенку одной просматривались внутренности, какие-то сантехнические прибамбасы, много, по-видимому, воды пропустившие через себя, ещё что-то, что я и не помню сейчас, но сугубо бытовое. Откуда это доставлялась – это отдельный вопрос потому, что по линии движения, трактор вроде как въехал в Чивыркуйский залив с открытой северной части, а где там магазины?

Мы закинули рюкзаки на сани, сами встали на трубы полозьев и… трактор, взревев и выпустив шапку сизого дыма, бодро побежал по льду. Траки гремели победную песню, мелкие ледяные осколки искорками вылетали из-под них. Казалось, что не тракторист ведёт машину, а она сама, по-залихватски и озорно бежит по льду. Я бы не удивился, если бы на кабине сверху увидел шапку, слегка сдвинутую набекрень! Была в этом движении какая-то оптимистическая открытость миру. Звон льдинок, гром траков, треск мотора – мы находились внутри этого шара звуков, катящегося по Чивыркую! Изредка соскакивали, чтобы пробежаться рядом для согрева и снова на полозья. Под эти победные звуки мы и выехали на берег посёлка. Трактор дёрнулся и остановился, тихо заурчав, как будто говорил: посмотрите-ка кого я вам привёз. На берегу трактор ждали. Мы познакомились с народом и местным депутатом сельсовета. Народ смотрел на нас с неодобрением, а вот благодаря помощи депутата, мы устроились на ночь в конторе посёлка.

Вообщем, где-то здесь и надо завершать рассказ, хотя впереди ещё было долгих два дня до дома, попытки Сергея заставить курбуликскую лайку тащить его волокуши, но собачка кушала конфеты, а под накинутой обвязкой ложилась и смотрела умными, насмешливыми глазами на Сергея – ваша фамилия не Дуров, путь до Глинки, на котором мы ничем не смогли помочь водителю большегруза, гружённого кирпичом, который лёг на бок на скользкой и покатой лесной дороге, про ночёвку на заброшенной базе геологов в Усть-Баргузине, про наши попытки упаковать свои вещи в габариты 30*40*60, чтобы не платить за багаж в автобусе, так как денег практически не осталось, про кое-кого, кто до сих пор должен мне 30 рублей (старыми ссср-вскими рублями) и я это помню, про ужин на железнодорожном вокзале в Улан-Удэ, который я приготовил на примусе, а Владимир Николаевич очень стеснялся этого, так как мы выглядели, по его мнению, как цыгане, а, по-моему мнению, мы даже на цыган не тянули с нашими задубевшими на байкальском солнце и ветре не очень чистыми лицами, про нашу поездку в абсолютно пустом вагоне поезда «Наушки-Иркутск» и попытки проводника уговорить нас перейти в другой вагон, где людей было как сельдей в бочке, про наш последний чай, который мы вскипятили на примусе в этом пустом только нашем вагоне, про долгую ночь, которую я тоже помню, но надо заканчивать рассказ и заканчивать именно здесь.

* * *

Как-то в интернете я прочитал обыкновенный рассказ, такой же, как и мой, обыкновенного человека, такого же, как и я, про поход, который был пройден по реке, в любительских целях и даже совершенно не спортивными людьми, если не сказать больше, так как выпито там было немало. Описывая в середине своего рассказа рыбалку, он написал, что «выше порога ловится только хариус, кстати, имеющий характерную особенность, хвост у него золотого оттенка».

Я забыл бы про этот рассказ – в интернете много и о всяком пишут и более интересно и изыскано, если бы не последняя фраза в его повествовании, фраза обыкновенная, она могла бы прозвучать в разговоре и никто не обратил бы на неё внимание, но меня она зацепила, а написал он буквально следующее - И чего перлись в такую даль, наверное, посмотреть на хариуса с золотым хвостом.

Жаль, не пересеклись наши дороги, но ведь есть в жизни неслучайные случайности, как знать…




Читайте:


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Зимнее снаряжение:

News image

Личное снаряжение в лыжном походе

К личному снаряжению относятся одежда, обувь, рюкзак и другие индивидуально используемые вещи. Вес личного снаряжения составляет примерно 10...

News image

Экипировка для зимних походов

Одежда В отличие от зимних походов или восхождений по простых несложным альпинистским маршрутам (на которых возможно одновременное движение), в...

Летнее снаряжение:

News image

Выбор спального мешка

Этот информационный листок был предоставлен EOG, с целью проинформировать потребителя о новом стандарте EN 13537 относительно температурных параметр...

News image

Виды и назначение туристических рюкзаков

На рюкзак, как средство перемещения вашего туристического снаряжения, нужно обратить самое пристальное внимание, поскольку от его правильного выбора...

rightArrow attach snow cart1 target rightArrow

Летние походы:

Персонал обслуживающий охотников

News image

В Киргизии как правило во время охоты охотников обслуживает следующее количество людей. Во время радиальных выходов. Прово...

Отчет об авто путешествии

News image

Село Юркино (храм Рождества Христова, XYI века), Иосифо-Волоцкий монастырь («Святой колодец» Иосифа Волоцкого), с. Спирово (...

Вперед – на Тымерокан

News image

Мои знакомые уверяли меня, что где-то читали, что Тымера с эвенкийского языка переводится как «опасная». А раз мы летим на реку ...

Республика Марий-Эл май

News image

I. Справочные сведения 1.Проводящая организация: Казанский Государственный Технический университет им. А

Зимние походы:

Отчет о горном походе по Алтаю 2-й категории сложности

News image

Нитка маршрута: Тюнгур - пер. Кузуяк (н/к) - дол. р. Аккем - оз

Расскажу-ка я о вечном и высоком

News image

Давно хотел написать о том, что я испытал там, в горах. Но как-то времени не было, да и написал бы, а дальше что - читать про се...

Избушка на горе Дальний Таганай

News image

Лес вокруг изменился до неузнаваемости: ели попадались все чаще невысокие, склоненные ветром и покрытые толстым снежным панцирем...

Экстрим выходной на Чатыр-Даге, Крым или День Св. Вале

News image

После огромных положительных впечатлений от первого в своей жизни зимнего похода на Говерлу, я не раздумывая подала заявку в ...

Горные походы:

Пеший поход в горы

News image

Примечание. Все географические несовпадения случайны. День первый. Согласно заявленному плану, 10 мая в 9 утра Караван ...

Лыжный марафон Финская лыжня

News image

Л.Л.: Желание попасть в Финляндию на знаменитый лыжный марафон появилось у меня еще года два назад, когда мне, человеку далекому...

О не случайности случайностей

News image

Сейчас, собираясь в дорогу, я уже точно знаю, что, если бы всё происходило так, как запланировал, то и не стоило бы выходить из ...

Как мы прошли перевал Моминг

News image

Из фотоматериалов и карты видно, что прохождение ледопада не обязательно, если под взлет Ци-Це спуститься с северного плеча Цина...

Велопоходы:

Самоходом в Финляндию на майские

News image

Своим ходом в Финляндию мы собрались впервые. Мы, это Алена и Евгений Кузнецовы. Давненько хотелось попробовать, и вот, наконец,...

Ruunaan retkeilyalue — Lieksa

News image

Lieksassa, Pielisen rantamilla ja vaarojen katveessa - ovat vuosisatojen ajan kohdanneet itä ja länsi sekä luonto...

Крым-де-Пелетон

News image

Техника: Горные велосипеды, 2 гибрида/туринга на базе Спутника . Предыстория. АН: Поход на Майские праздники в Крым ст...

Kerimäki — идём на восток!

News image

При разработке маршрута своего первого в жизни велопохода, для меня немаловажную роль играла простота схода с маршрута и эвакуац...

Рафтинг для смелых:

Отчет о водном походе по р. Курга, Рова, Иоканга

News image

Маршрут Ст. Оленегорск - Ревда - Ловозеро - Семерка - оз. Ловозеро - р. Курга - оз

На вершину Ямантау

News image

Начальный пункт – ст. Юрюзань, конечный: а) пос. Инзер; б) пос. Тирлянский; в) ст

Рафтинг для смелых

News image

СПЛАВЫ ПО РЕКЕ МЗЫМТА: Если вы еще ни разу не сплавлялись на Кавказе – возьмите старт на реке Мзымта! Горная красавица, берущая свои истоки у Бол...

Велопоходы:

Велопробег МОСКВА – МАНТУРОВО

News image

Впечатления участника Начало К месту старта на площадь Савёловского вокзала прибыло 8 человек: 7 участников, в том числе 6 - по основному марш...

Чехия! Пиво! Велосипед!

News image

Нитка маршрута: С-Петербург - Брест - Warszawa - Wroclaw (ж.д.) Wroclaw - Zabkowice Sl.- Paczkow - Чешская граница - Javornik - Jesenik - Praha (ж

Рассказ о семейном авто-вело-путешествии Петербург-Хельсинки

News image

Велосипедная часть - Стокгольм-Осло, 750 км). 2001 год. Пролог или Как всё начиналось Мысль прокатиться на велосипедах по Скандинавии пришла м...

Авторизация